Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]

— О чем еще сообщается в японской «Таймс»? — спросил Пол у своей жены.

— О сильном замешательстве и интригах. Армейские подразделения непрерывно перебрасываются то туда, то сюда. Отпуска отменены. Пограничные станции закрыты. Проходит сессия рейхстага. Выступают все подряд.

— Это напоминает прекрасную речь доктора Геббельса, которую мне довелось услышать по радио, где-то около года тому назад, — сказал Роберт Чилдэн. — Очень остроумная обличительная речь. Публика слушала его, как обычно, затаив дыхание. В ней был весь диапазон владевших им чувств. Безусловно, после того, как удалился от дел несравненный Адольф Гитлер, доктор Геббельс теперь оратор номер один среди национал-социалистов.

— Верно, — согласились с ним кивками головы Пол и Бетти.

— У доктора Геббельса отличные дети и жена, — продолжал Чилдэн. — Тоже весьма незаурядные личности.

— Верно, еще раз согласились Пол и Бетти, а Пол еще добавил:

— Прекрасный семьянин, в отличие от остальных тамошних главарей, весьма сомнительных сексуальных пристрастий.

— Я бы не стал сегодня обращать внимание на всякие слухи, — сказал Чилдэн. — Вы, вероятно имеете ввиду таких, как Рэм? Но ведь это уже древняя история. Давно уже позабытая.

— Я скорее думал о Германе Геринге, — произнес Пол, медленно потягивая содержимое своего бокала и задумчиво глядя на него. — О рассказах насчет фантастических оргий, своим разнообразием и изощренностью напоминающих древнеримские. Мороз проходит по всему телу от одного лишь упоминания о них.

— Это все ложь, — сказал Чилдэн.

— Этот вопрос недостоин нашего обсуждения, — тактично произнесла Бетти, поглядев поочередно на каждого из мужчин.

Они осушили свои бокалы, и Бетти вышла, чтобы снова наполнить их.

— Политические разговоры разгорячили кровь у множества людей, — сказал Пол. — Всюду, куда только не зайдешь. Сейчас важно не терять головы.

— Правильно, — согласился Чилдэн. — Спокойствие и порядок. Чтобы все пришло к привычной устойчивости.

— Период, наступающий после смерти вождя, очень критичен в тоталитарном обществе, — сказал Пол. — Отсутствие традиций и созданных средним классом учреждений в своем сочетании… — Он осекся. — Давайте лучше бросим говорить о политике, как в прежние студенческие годы.

Роберт Чилдэн почувствовал, как вспыхнуло его лицо, и низко склонился над принесенным Бетти полным бокалом, чтобы скрыть от хозяина свое смущение. Какую ужасную глупость он сморозил в самом начале, совершенно неуместными и категорическими суждениями о политике; нагрубил хозяевам дома своим несогласием, и для того, чтобы спасти вечер, понадобился весь присущий им изначально такт. Сколь многому мне еще необходимо учиться, подумал Чилдэн. Они такие элегантные и хорошо воспитанные. А я — просто белый варвар. Этого нельзя оспаривать.

На какое-то время он весь ушел в себя, медленно потягивая виски из бокала, стараясь сохранять на лице притворное выражение якобы испытываемого им при этом удовольствия. Мне нужно всецело следовать их примеру, решил он. Соглашаться всегда и во всем.

Однако паника не оставляла его. Мой ум, размышлял он, помутился из-за выпитого спиртного. И из-за усталости и нервов. Удастся ли собраться с духом? Все равно, больше меня сюда уже никогда не пригласят. Поздно что-либо предпринимать. Его охватило отчаянье.

Бетти, вернувшись из кухни, снова расположилась на ковре. Какая она все же привлекательная, подумал Чилдэн. Стройное тело. У них фигуры — само совершенство; ни жира, ни выпячивающихся выпуклостей. Ей не нужно ни бюстгальтера, ни корсета. Мне надо тщательно скрывать свое вожделение. Причем, чего бы это не стоило.

И все же время от времени он не мог удержаться, чтобы не бросить украдкой взгляд в ее сторону. Полюбоваться прелестным темным цветом его кожи, волос и глаз. Мы выпечены всего лишь наполовину по сравнению с ними. Нас вынули из печки для обжига до того, как мы были полностью готовы. Старый миф аборигенов. Здесь он звучит как правда.

Я должен думать о чем-нибудь ином. Найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора. Взгляд его блуждал по комнате, пытаясь отыскать, за что можно было бы зацепиться. Молчание становилось все более тягостным, напряженность была невыносимой. О чем же, черт побери, говорить? О чем-нибудь безопасном. Взор его остановился на книге в черном невысоком шкафчике из тикового дерева.

— Я вижу, вы читаете «И саранча легла густо», — произнес он. — Я много о ней наслышался, только вот напряженная работа все не позволяет самому уделить ей какое-то внимание. — Поднявшись, он подошел к шкафчику, чтобы взять книгу, тщательно сверяя каждое свое движение с выражением их лиц. Они, казалось, даже одобряли такой поворот в характере общения, и поэтому он осмелел еще больше.

— Детектив? Извините меня за дремучее невежество. — Он стал листать книгу.

— Вовсе не детектив, — сказал Пол. — Совсем наоборот, весьма своеобразный вид беллетристики, ближе всего, пожалей, к жанру научной фантастики.

— О нет, — возразила Бетти. — Нет здесь никакой науки. Действие ее разворачивается не в будущем. А научная фантастика имеет дело с будущим, с тем, в частности, будущим, где наука продвинулась далеко вперед по сравнению с нашей. В книге отсутствуют какие-либо логические посылки сути ее содержания.

— Но, — сказал Пол, — в ней рассматривается альтернативное настоящее. Существует много достаточно хорошо известных научно-фантастических романов такого рода. — Обращаясь к Роберту, он пояснил. — Простите мое упорство в данном вопросе, но, как об этом знает моя жена, я уже в течение очень долгого времени являюсь восторженным поклонником научной фантастики. Она стала моим хобби еще в раннем детстве. Мне тогда еще не было и двенадцати лет. Это было в самом начале войны.

— Понимаю, — как можно вежливее произнес Роберт Чилдэн.

— Вам хотелось бы взять у нас почитать «Саранчу»? — спросил Пол. Мы в скором времени ее прочтем, через денек-другой, не позднее. Поскольку моя контора расположена в самом центре, неподалеку от вашего замечательного магазина, я бы с удовольствием мог занести ее к вам в обеденное время. — Он замолчал на какое-то время, а затем, повинуясь какому-то знаку Бетти, — продолжал. — Мы с вами, Роберт, могли бы отобедать вместе, пользуясь этим случаем.

— Благодарю вас, — произнес Роберт. Это все, что он был в состоянии вымолвить. Ленч в одном из расположенных в центре фешенебельных ресторанов для бизнесменов. Он и этот элегантный современный высокопоставленный молодой японец! — глаза его затуманились. Но он продолжал осматривать книгу и только кивал головой. — Да, — сказал Чилдэн, — это делает книгу весьма интересной. Мне бы очень хотелось прочесть ее. Я стараюсь всегда быть в курсе того, что широко обсуждается. — Было ли уместным такое его высказывание? Признание того, что его интерес заключается в модности данной книги? Похоже было на то, что слова его прозвучали довольно пошло. Он не знал, что и подумать, но чувствовал, что это оказалось именно так. — Нельзя вынести суждения о книге только на том основании, что она стала бестселлером, — сказал он. — Мы это прекрасно знаем. Многие бестселлеры оказываются жуткой халтурой. В данном случае, однако… — он замялся в нерешительности.

— В большинстве случаев это верно, — заметила Бетти. — Усредненный вкус действительно прискорбно низок.

— Как и в музыке, — поддержал ее Пол. — Отсутствует, например, интерес к самобытному американскому народному джазу. Роберт, вам нравятся, скажем, Банк Джонсон или Кид Ори, или другие такие же? Исполнители раннего диксиленда? У меня целая дискотека такой старинной музыки, собрание оригинальных записей фирмы «Дженет».

— Я, должен признаться, не очень-то знаком с негритянской музыкой, — произнес Роберт. Хозяева дома, казалось, были не очень довольны таким заявлением. — Я предпочитаю классику. Баха и Бетховена. — Это, безусловно, для них более приемлемо. Он теперь ощущал некоторое чувство обиды. Неужели от него ожидали, что он станет отрицать великих мастеров европейской музыки, не стареющих со временем классиков, в пользу нью-орлеанского джаза, который играли в кабаках и забегаловках в негритянском квартале.

— Я, пожалуй, поставлю избранные мелодии нью-орлеанских королей ритма, — начал было Пол, собираясь выйти из комнаты, но встретив предостерегающий взгляд Бетти, остановился в нерешительности и пожал плечами.

— Обед почти готов, — сказала Бетти.

Вернувшись, Пол снова уселся на ковер. Несколько, как показалось Роберту, надутым тоном, он пробормотал:

— Джаз из Нью-Орлеана — это самая настоящая американская народная музыка, какая только существует. Она зародилась на этом материке. Все остальное пришло из Европы, вроде английского происхождения баллад под гитару в стиле «кантри».